Я сегодня купил журнал "Наука и жизнь". Раньше (лет тридцать назад) я его очень уважал. Всегда интересный, увлекательный, развлекательный и пр. "Потом пришли другие времена", и как-то этот журнал выпал из поля зрения. А тут встречаю его в Союзпечати и удивляюсь - "жив курилка!". Такой же умный и не занудный, не сухой и не "дешевый". Правда, и в прямом смысле тоже недешевый - 170 р. Но я готов платить такие деньги за надежду, что люди удержатся от поголовной дебилизации.
И узнал его электронный адрес:
www.nkj.ru . Так что можно его читать и в инете (я, правда, предпочитаю слышать "шорох страниц")

Белая-небелая, но светлая полоса продожается! Сегодня отдала дедушкину военную форму. Удалось найти тех, кому она нужна - Творческая лаборатория «Эполет» занимается разработкой и изготовлением военно-исторических костюмов. С радостью отдала.

Н е. м о г л а . в ы к и н у т ь!

vicjuk , у вас просто готовый музей на дому. Это сколько места нужно!?

Много. ..Вот сейчас как раз и занимаюсь освобожденем жизненного пространства

МНОГО ЛИ ЕГО надо этого жизненного пространства? Кухня, спальня и в гостиной место у компьютера.. за глаза 9 квадратов. Это молодым все места мало...простор подавай, чтоб перед друзьями не стыдно было когда придут в гости или на какой праздник.

Вика, я безмерно рада за Вас! Ведь это так здорово, что дедушкина форма будет продолжать служить во благо истории нашей Родины. Думаю, что и Ваш дедушка гордился бы Вами и был бы Вам благодарен за то, что Вы сохранили его офицерский мундир! Право, Вы творите чудеса!

Чудю тут потихоньку...

Ведь все это может стать реальностью.......время идет.

Свеча горела.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
- Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.
- Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
- Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
- Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
- Я, собственно… — собеседник замялся.
- Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
- Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
- Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
- Говорите, я запомню.

***

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
- Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд.
Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

***
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
- Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
- С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
- Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
- Нигде? — спросил Максим тихо.
- Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
- Да, продолжайте, пожалуйста.
- В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.
- Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
- Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
- У вас есть дети?
- Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
- Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.
Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
- Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

***
- Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
- Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
- Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

***
- Литература это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.
Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
- Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
- Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
- Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

***
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.
Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

***
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил.
К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
- Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
- А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
- В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
- Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
- Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
- Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
- С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
- Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей.
Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота. Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.
Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.
Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
- Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
- Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
- Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
- От… От кого?!
- От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…
- Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
- Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.
- Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
- Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Майк Гелприн

Да, все так и есть. И вот эта фраза - " Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!"
Это четко про нас. Недавно на рынке подошла к бедно одетому старичку, продающему книги .Мы поговорили, Оказалось, что живет в соседнем доме, бывший преподаватель Сельхозакадемии . Достал самодельную визитку со званиями. Ну по нему и так все было видно. Сказал, что у него целая комната забита книгами, Их ему машинами везут, он отбирает и продает. Причем, богатые селяне покупают классику.Как это объяснить? Может там еще не прошла мода на шкафы с красивыми книжками?

Вероника, спасибо за чуденый пост!

Вам понравилось? Сделаю тему "Притчи". Будем там читать сказки для взрослых

Очень.

Профессор философии, стоя перед своим классом, достал трехлитровую стеклянную банку и наполнил ее камнями, каждый не менее 5-ти сантиметров в диаметре. После этого он спросил студентов:

- Полна ли банка?
- Да, полна. - ответили студенты.

Тогда он достал пакет зеленого горошка и высыпал его в банку, немного потряс ее. Естественно, горошек занял свободное место между камнями. Еще раз профессор спросил студентов:

- Полна ли банка?
- Да, полна. - ответили студенты.

Тогда он вытащил из стола коробку с песком, и высыпал его в банку. Естественно, песок полностью занял существующее свободное место и все закрыл. Еще раз профессор спросил студентов:

- Полна ли банка?
- Да, и на этот раз однозначно, она полна! - хором закричали студенты.

Тогда из стола он вытащил еще 2 банки пива и вылил их в большую банку, размачивая песок - все, до последней капли.

Студенты смеялись.
- А сейчас я хочу, чтобы вы поняли, что банка - это ваша жизнь.
- Камни - это важнейшие вещи вашей жизни: семья, здоровье, друзья, дети - все то, что необходимо, чтобы ваша жизнь все-таки оставалась полной даже в случае, если все остальное потеряется.
- Горошек - это вещи, которые лично для вас стали важными: работа, дом, автомобиль.
- Песок - это все остальное, мелочи.

- Если сначала наполнить банку песком, не останется места, где могли бы разместиться горошек и камни. И также в вашей жизни, если тратить все время и всю энергию на мелочи, не останется места для важнейших вещей. Занимайтесь тем, что вам приносит счастье: играйте с вашими детьми, уделяйте время супругам, встречайтесь с друзьями. Всегда будет еще время, чтобы поработать, заняться уборкой дома, починить и помыть автомобиль. Занимайтесь, прежде всего, камнями, то есть самыми важными вещами в жизни. Определите ваши приоритеты: остальное - это только песок.

Профессор уже собирался убрать банку, как одна студентка подняла руку и спросила:

- А какое же значение имеет пиво?

Профессор улыбнулся.

- Я рад, что вы спросили меня об этом. Я это сделал просто, чтобы доказать вам, что, как бы ни была ваша жизнь занята, всегда есть место для пары банок пива.

РОМАН УДАРЦОВа

Юля.
Ну чего он пялится, Юля ненавидела такие моменты, смотрит, сука, и смотрит. Вот уже и рынок, Юля выскочила из автобуса, напоследок показав этому уроду средний палец. Расталкивая народ, она пошла к нужному ей лотку. Серая снежная грязь отвратно чавкала под ногами, с неба сыпался не то дождь, не то снег. Гнилая оттепель, мерзкая погода, но Юле нравилась, она уравнивала всех в своей серости и грязи. Если не смотреть в витрины кабаков и дорогих магазинов, толпа вообще сливалась в безликое нечто. Еще базар, вечно орущее и воняющее чудовище, пожирающее деньги и выплевывающее товары. Юля любила базар и очень не любила магазины, там все прилизанно, подкрашенная человеческая жадность.
В косухе было холодно, но к холоду она привыкла, руки в карманы, вниз глаза… прав все-таки был Витя. Ничего почти пришла, вот уже видно лоток, яркий как глупость. Юля не изучала полки, она и так знала что ей надо.
- Куклу, за двести сорок, - пробурчала она, доставая озябшими руками мятые купюры.
- Тебе в розовом или зеленом платье, красавица? – сказала рыхлая продавщица, с синим от водки и мороза носом, оглянулась на поднявшую голову Юлю и икнула. Юля знала, что реакция будет такой и улыбнулась, тетка подняла коробку с куклой и выставила ее перед собой, подсознательно защищаясь от девушки. Она взяла коробку из ослабевших рук продавщицы и пошла к остановке. Сучка драная, думала она вспоминая продавщицу, ну хоть жалеть не начала и то хорошо. Главное купила! Кукла это хорошо.
Девушка не обращая внимания на прохожих начала разрывать коробку, на грязный асфальт полетели куски картона и целлофана, разумеется, можно было открыть куклу дома и аккуратно, но очень уж не терпелось почувствовать ее в своих руках. Тощий патрульный с рыжими усами хотел было ее остановить, но Юля только взглянула на него, и у стража порядка нашлись более важные дела. Достав из заднего кармана джинсов потрепанный пакет, Юля положила куклу в него, сжав напоследок нейлоновые золотистые локоны, низ живота скрутила судорога. Да кукла что надо, подумала Юля и вскочила в подъехавший автобус.
Полчаса в пропахшем потом и бензином ободранном ПАЗике, и Юля почти бегом бежит домой. Куклу хотелось потрогать, но в откладывании было свое удовольствие. Знать, что она лежит в пакете красивая и новая, а дома уже лежат необходимые приспособления. Пах скручивало все сильнее, она вбежала в подъезд, не обратив внимания на черный джип неуместный возле дореволюционной постройки двухэтажной халупы. Тяжело дыша, она захлопнула дверь и бросила пакет на грязный коврик у двери. Это тоже было правильно, именно там ей и место. Девушка стала раздеваться, аккуратно развешивая одежду, куртка, разбитые ботинки, джинсы, свитер и футболка. Лифчика она не носила, а трусы оставила. При мысли о кукле в паху вспыхивал огонь, но надо делать все правильно. В туалет, это немного притушит желание. Хорошо, думала она, как сейчас будет хорошо. Только не сорваться, все надо делать правильно. Ей нравилось слово «правильный». Мир, например, был паскудным, но правильным. Папаша и мамаша, запершие ее в этой вонючей дыре, тоже правильные. Так надо и никому не интересно желание. Все должно быть правильным, а не приятным. Но если ты делаешь все правильно, думала Юля, то получишь и приятного немножко.
Стол она приготовила заранее, на спинке обшарпанного стула висело, тщательно расправленное ситцевое платье. Зеленое, как и у куклы. Юля надела платье и сходила в прихожую за куклой. Положила ее на стол и залюбовалась ее пластиковым очарованием. Она включила паяльник в розетку, раньше она использовала нож и лезвие, но лучше всего действовал на пластике паяльник. Безумно хотелось запустить руку между ног, но она держалась, потому что знала, если поддаться желанию, это будет не правильно и не принесет облегчения.
Паяльник задымился, Юля выждала еще минуту и прижала жало к внутренней стороне бедра, боль выдернула ее из жажды плоти. Сколько там уже шрамов сверху того, что оставили сигаретой, мелькнула в голове совершенно бесполезная мысль. Юля улыбнулась и провела жалом по лицу пластиковой красавицы, сейчас ты уже не будешь такой красавицей, думала она. Вот так сначала длинный рубец, от лба до подбородка. Глаза девушки лихорадочно блестели, теперь половину уха и нос набок. Юля откинулась на спинку и любовалась результатом, добавила пару точек на уже не румяной щечке пластмассовой уродины. Кайф, уже не думала, а текла чувствами девушка. Не в силах сопротивляться зову плоти, она запустила руку в промежность. Зазвенел дверной звонок, но для нее он был слишком далеко. Юля взяла шило в дрожащие руки и поднесла его к глазу куклы. Погрузила его в пластик и почувствовала боль в глазнице, как тогда. И это тоже правильно, думала она, не я одна такая, весь мир такой. Если ты кукла, это не означает что тебя не будут калечить, а если ты красивая кукла то тебя будут калечить обязательно. В дверь били кулаком, Юля выронила куклу на пол и наступила на нее. На лицо, да так что бы в ступню врезались углы.
Девушка вскрикнула от наслаждения и замерла неподвижно. Мир ушел куда-то по своим делам, осталось только удовольствие. На какой-то миг она почувствовала себя той куклой. Красивой и в нарядной упаковке, не залапанной и чистой, счастье невыразимое и поглощающее память, накатило волной.
Когда ветхая дверь распахнулась от могучего удара плечом и в квартиру влетели два здоровенных мужика, Юля только посмотрела на них мутным взглядом. Следом вошел тщедушный смуглый мужичок в дорогущем костюме. Юля узнала его и радостно улыбнулась. Она знала, что ее сейчас убьют, и весьма болезненно, но то, что он здесь означало, что все получилось. Мужики растерянно смотрели на худенькую девушку, почти ребенка, с изуродованным лицом. Охрана, секьюрити, быки, как их только не называли, но они не привыкли, что бы люди к которым они вламывались, улыбались в ответ. А эта девчушка улыбалась, и в это была улыбка вертухая спускающего собаку, прокурора сумевшего накинуть еще пять лет сверху. Улыбка победителя. Только их босс знал, что она победила, победила еще полгода назад. Хитрость безумной ненависти заставила уродину заразится, и переспать с теми, кого она ненавидела. Он замордует ее, но это не изменит положительного результата анализа на ВИЧ.
Их называли отморозками, и в душе они соглашались с этим, всякое было: убивали, грабили, насиловали. Делали свою работу, и кто виноват, что ничего другого они делать не умели и не хотели… но тут их коробило, эта девка смеялась, они ломали ее, а она смеялась. Так и умерла, хохоча разбитыми губами и плюясь кровью.
- Ждите внизу, я сейчас. – босс смотрел на фотографию кукольно красивой девочки на стене, едва ли в ней можно было узнать ту уродину что стояла на кухне когда они вошли, а с изувеченным трупом ее роднили только роскошные золотистые локоны. Он достал телефон и набрал номер.
- Гера, это Макс, я узнал ее. – он подошел к зеркалу в прихожей. – Та самая сучка, что нас заразила на маскараде, только это не все. Она это сделала специально, помнишь три года назад, мы с девочкой игрались и малость переусердствовали? Так она выжила, и подарила нам подарочек…
Он не стал слушать ответ и положил телефон в карман. Молодой еще сорока нет, а уже труп, думал он и смотрел в зеркало. С той стороны на него смотрела кукольно-хорошенькая девочка лет двенадцати и покатывалась со смеху, злого и не детского.

Бр-р-р...

ЭТО ЕСТЬ ЖИЗНЬ которой живут возможно и наши дети, но мы стыдливо замалчиваем... человек набрался смелости и озвучил проблему с молодежью и вас милая мадам Veronika всю передернуло от реали? Она или есть или нет, но закрыв глаза не факт, что ее просто нет!

«Зал тихо жил своею жизнью, шуршали обёртки конфет, слышались тихие женские голоса, обсуждавшие „важное" событие, где-то позвякивали мобильные телефоны. Никто не обратил внимание на ведущего концерта, который объявил очередной номер.

По сцене шла женщина. Никто не смог бы сказать, чем она отличалась от сидящих в зале, но зал замер. Её плавная походка, пышная грудь, толстая длинная коса, небрежно брошенная на сарафан – деревенский народ был привычен к женской красоте и пышным формам, это его не удивило.

Но почему же женские глаза засветились изумлением, а мужчины, затаив дыхание, смотрели на Диву, появившуюся на сцене?

Женщина остановилась возле микрофона и обвела взглядом зал. Этот взгляд почувствовал на себе каждый человек – он согревал теплом, он дарил Любовь. Этот взгляд был самим Светом, исходящим из души женщины. И этот Свет коснулся каждого.

У женщин появились на глазах слезы. Они, привыкшие к своей тяжёлой судьбе и не роптавшие уже на неё, ощутили вдруг присутствие другой реальности. Они услышали дыхание Счастья рядом с собой. Того Счастья, которое они сами не смогли создать в своей жизни. Оно было рядом. Оно было возможным и таким настоящим.

Взгляд женщины потеплел ещё более, в нём зажглись озорные огоньки. Она одарила взглядом мужчину с малышом трёх лет, сидевших в седьмом ряду. Мужчина не мог оторвать взгляд от Любимой. Он видел её сотни раз, он знал её всякую. Но сейчас он видел её совсем по-другому. Он ясно увидел перед собой Богиню, окруженную сиянием, Богиню, излучавшую Любовь.

Странно, но Любовь, которую она дарила ему сейчас, чувствовал каждый сидящий в зале. Люди грелись в лучах чужой Любви, приобщались к чужому Счастью и чувствовали себя своими на этом празднике.

Мужчины в зале приосанились. Каждый из них захотел стать достойным такой женщины. Мысли о похоти даже не приходили им в голову. Эта женщина вызывала другой образ – тепло и уют домашнего очага, спокойствие и радость в её объятиях, и желание совершать ради неё подвиги.

«Надо бросать курить, совсем я себя забросил», «Вчера была моя последняя рюмка», «Сегодня же проведаю бывшую жену и сына, как они живут без меня?» – такие мысли проносились у мужчин, сидящих в зале.

«Обязательно схожу завтра к парикмахеру», «Нужно срочно садиться на диету, я похожа на корову», «Как там мой милый, обязательно позвоню ему после концерта», – этими мыслями женщины рисовали своё отражение в зеркале Судьбы.

Зазвучала плавная музыка... А может, люди только заметили её звучание. Она звучала с момента появления в зале женщины.

Она запела. Песня была простая, в ней говорилось о Женском Счастье, о жизни рядом с Любимым, о Любви. Но как же звучал её голос! Негромкий и очень нежный, небывалый по силе воздействия и такой завораживающий – он исходил из самой глубины души и проникал глубоко в души слушателей. Перед глазами людей вставали простые образы, которые они не раз видели в своей жизни или на экранах телевизоров, но никогда не придавали им столько значения.

Вот мать кормит своего ребёнка. Её взгляд устремлён на малыша и полон Любви и Осмысленности. Она питает не только плоть ребёнка, она передает ему свои устремления к Добру и Свету. И сын обязательно воплотит их в жизнь.

Вот девушка бежит навстречу своей Любви. Зарумянившаяся от радости и застенчивости, она подбегает к своему избраннику и останавливается перед ним, потупив взгляд. А он не может надивиться её красотой.

«Любимая моя. Навеки вечные с тобою вместе пойдём по жизни. Для нас и деток наших я мир вокруг готов прекрасным сотворить», – думает он, отводя прядь волос, упавшую на лицо девушке.

«С тобою жизнь хочу прожить я не одну, а Вечность. И род продолжить наш, и дерево взрастить. На радость нашим детям и земле, и Богу", – также мысленно отвечает ему девушка.

А вот старики. Он и она. Седы их волосы, но плещет жизнь ключом. Неведомы болезни их телам, ведь жизнь они прожили, вокруг Добро с Любовью сея. Росли их дети, свили свои гнезда, но не забыли отчий дом. И часто вокруг них звучит дыханье жизни новой – щебечут внуки, принося отраду старикам. Они ж всё также пестуют и ладят друг меж другом.

Последний звук повис в воздухе, но для людей песня не закончилась. Она продолжать жить в их душах, устремившихся к Добру и Радости. Люди сидели молча, находясь под очарованием незатейливой мелодии.

А потом разразилась буря аплодисментов... Зал неистовствовал, люди спешили отдать свои чувства, своё потрясение этому чуду, стоявшему на сцене и звавшемуся очень просто «Счастливая Жена».

Женщина легко поклонилась и убежала за сцену. Она спешила к своим, единственным в мире – мужу и сыну, уже ждавших её за сценой. Она уткнулась носом в плечо мужа и застыла, а он гладил её по волосам. Перед ним стояла такая земная, такая обычная женщина. Его Любимая. Но было в ней то, что делало её самой дорогой для него. В ней жила его Любовь. В ней жила сама

Жизнь...

«Мама, мама, ну что же ты меня не обнимаешь? Я тебе больше всех хлопал», – женщина опустилась на колени перед малышом.

«Хорошо, давай вместе найдём выход. Я хочу обнять тебя и папу. И ещё весь мир. Но как же мне это сделать?» – она лукаво смотрела то на одного мужчину, то на другого, поменьше.

Сынишка нахмурил брови, потом посмотрел на папу и изрек: «Если папа возьмёт меня на руки, я до тебя тоже достану».

Теперь они стояли втроём. Богатырь, державший на руках своё Будущее и его Жена, воплотившая в себе всю прелесть настоящей жизни...»

БОРИС, вы озвучили проблему, не думаю, что это требовало больших усилий, такой информации в интернете полно. А вот чтобы что-то сделать , нужны усилия и значительные. Ваши предложения?

Я выставил тему не для предложений а обсудить как наше общество реагирует на то, что есть..
НЕ понравилось... Выложил диаметрально противоположную всеми любимую тему про любовь и все безучастны....Так стоит ли это выкладывать если НЕ ЧИТАЕМОЕ? Если человека заинтересовала тема, то он живо откликнется хоть репликой.. Но не пренебрежением.
Легко скрыть ненависть, трудно скрыть любовь, всего труднее скрыть равнодушие.
К.Л.Берне

Спасибо, Борис! Очень проникновенно...

"Они, привыкшие к своей тяжёлой судьбе и не роптавшие уже на неё, ощутили вдруг присутствие другой реальности. Они услышали дыхание Счастья рядом с собой. "

Это обо мне...

НЕ рекомендую читать "Каменная баба" Ильи Бояшова. Напрасно потраченное время. Не уму, не сердцу...