Я хотел поместить здесь перепечатку стихотворения из журнала «Огонёк», но, просмотрев все сообщения темы, увидел это стихотворение в сообщении #1. Поэтому публикую только предисловие. Эту рубрику вёл Евгений Евтушенко, стало быть, предисловия написаны им.

Павел ШУБИН (1914 — 1951)

Журнал «Огонёк» № 12 (3217) март 1989

Ольга БЕРГГОЛЬЦ
(1910 — 1975)

РАЗГОВОР С СОСЕДКОЙ

Дарья Власьевна, соседка по квартире,
сядем, побеседуем вдвоем.
Знаешь, будем говорить о мире,
о желанном мире, о своем.

Вот мы прожили почти полгода,
полтораста суток длится бой.
Тяжелы страдания народа —
наши, Дарья Власьевна, с тобой.

О, ночное воющее небо,
дрожь земли, обвал невдалеке,
бедный ленинградский ломтик хлеба —
он почти не весит на руке...

Для того чтоб жить в кольце блокады,
ежедневно смертный слышать свист —
сколько силы нам, соседка, надо,
сколько ненависти и любви...

Столько, что минутами в смятенье
ты сама себя не узнаешь:
— Вынесу ли? Хватит ли терпенья?
— Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь.

Дарья Власьевна, еще немного,
день придет — над нашей головой
пролетит последняя тревога
и последний прозвучит отбой.

И какой далекой, давней-давней
нам с тобой покажется война
в миг, когда толкнем рукою ставни,
сдернем шторы черные с окна.

Пусть жилище светится и дышит,
полнится покоем и весной...
Плачьте тише, смейтесь тише, тише,
будем наслаждаться тишиной.

Будем свежий хлеб ломать руками,
темно-золотистый и ржаной.
Медленными, крупными глотками
будем пить румяное вино.

А тебе — да ведь тебе ж поставят
памятник на площади большой.
Нержавеющей, бессмертной сталью
облик твой запечатлят простой.

Вот такой же: исхудавшей, смелой,
в наскоро повязанном платке,
вот такой, когда под артобстрелом
ты идешь с кошелкою в руке.

Дарья Власьевна, твоею силой
будет вся земля обновлена.
Этой силе имя есть — Россия.
Стой же и мужайся, как она!

5 декабря 1941

Источник. Также опубликовано в журнале «Огонёк» № 36 (3189) сентябрь 1988

Семён ГУДЗЕНКО
1922 – 1953

Родом из Киева, в 1939 – 1941 годах учился в ИФЛИ. Воевал в стрелковом батальоне. Лучшая книжка Гудзенко «Однополчане» (1944), где на страницы были шмякнуты кровавые страшные куски войны. Жаль, что многие послевоенные стихи по сравнению с военными были опреснёнными, обезличенными, командировочными. Только когда в своём воображении Гудзенко сам командировал себя в страну своей юности – войну, стихи опять получались. Сильными были и последние предсмертные стихи: «Жизнь мою спасали много суток в белом, как десантники, врачи». Гудзенко умер по собственному трагическому предсказанию: «Мы не от старости умрём, – от старых ран умрём».[Евгений Евтушенко]

ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут — поют,
а перед этим
...---- можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв —
------- и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним
--------- идет охота.
Будь проклят
----------сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв —
--------и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже
-------не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
----------------А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
---------я кровь чужую.

1942

Журнал «Огонёк» № 46 (3199) ноябрь 1988 и «45 параллель»

Марк МАКСИМОВ

(1918 — 1986)

МАТЬ

Жён вспоминали
на привале,
друзей — в бою.
. . .-------------И только мать
не то и вправду забывали,
не то стыдились вспоминать.

Но было,что пред смертью самой
видавший не один поход
седой рубака вскрикнет:
«Мама!»
…И под копыта упадёт.
1945

БАЛЛАДА О ЧАСАХ

Врага мы в полночь окружить хотели.
Разведчик сверил время — и в седло!
Следы подков запрыгали в метели,
и подхватило их, и понесло…

Но без него вернулся конь сначала,
а после мы дошли до сосняка,
где из сугроба жёлтая торчала
с ногтями почернелыми рука.

Стояли сосны, словно часовые…
И слушали мы, губы закусив,
как весело — по-прежнему живые —
шли на руке у мёртвого часы.

И взводный снял их. Рукавом шершавым
сердито льдинки стёр с небритых щёк,
и пальцем — влево от часов и вправо —
разгладил на ладони ремешок.

— Так, значит, в полночь, хлопцы!
Время сверьте!..

И мы впервые поняли в тот час:
как просто начинается бессмертье,
когда шагает время через нас!
1943 — 1946

Журнал «Огонёк» № 32 (3237) август 1989

. . .Сегодня уместно напомнить стихотворение, помещённое мною здесь несколько лет назад.

. . .Я вспомнил о нём потому, что недавно с помощью добрых людей узнал, что автор этого стихотворения — Надежда Александровна Кройт-Полежаева.

Семён ГУДЗЕНКО
1922—1953
Родом из Киева, в 1939—1941 годах учился в ИФЛИ. Воевал в стрелковом батальоне. Лучшая книжка Гудзенко «Однополчане» (1944), где на страницы были шмякнуты кровавые страшные куски войны. Жаль, что многие послевоенные стихи по сравнению с военными были опреснёнными, обезличенными, командировочными. Только когда в своём воображении Гудзенко сам командировал себя в страну своей юности — войну, стихи опять получались. Сильными были и последние предсмертные стихи: «Жизнь мою спасали много суток в белом, как десантники, врачи». Гудзенко умер по собственному трагическому предсказанию: «Мы не от старости умрём, — от старых ран умрём».

. . . . . . .ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут — поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв — и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.

…

1942

Читать полностью

. . . . . . .* * *
На снегу белизны госпитальной
умирал военврач, умирал военврач.
Ты не плачь о нём, девушка, в городе дальнем,
о своём ненаглядном, о милом не плачь.

Наклонились над ним два сапёра с бинтами,
и шершавые руки коснулись плеча.
Только птицы кричат в тишине за холмами.
Только двое живых над убитым молчат.

…

Венгрия
1945

Читать полностью там же, а также в журнале «Огонёк» № 46 (3199), ноябрь 1988. Предисловие взято из этого номера «Огонька».

Сергей ОСТРОВОЙ

ПЕРВЫЕ ПИСЬМА [ с фронта ]
Письмо шестое
Октябрь 1941

Холодно. Стынут ноги.
Ветер колюч, жесток.
Мне не забыть дороги
С запада на восток.

Кровью закат окрашен,
Молча идём. Без слов.
Мимо лесов и пашен,
Мимо родных домов.

Ветер метёт и вьюжит.
Небо красней, красней.
Птица над полем кружит,
Чёрный паук на ней.

Птица всё ниже, ниже.
Землю колотит дрожь.
К снегу прижмёшься ближе,
Выждешь. И вновь идёшь.

Читать полностью. См. также в книге «Сергей Островой. Стихотворения и поэмы. 1935
1970. Москва, «Художественная литература», 1972, с 425-427.

Булат Окуджава победитель, он и родился 9 мая, и с войны вернулся с победой, и, услышав в разные времена немало чиновных окриков и хорошо организованных улулюканий, дожил до самой настоящей славы. Именно славы, не просто популярности, потому что, когда тебя знают, любят и поют не только по «всей Москве», но и в далёких уральских и сибирских деревнях, то это уже слава. Не говоря уж о Париже, где тоже, представьте себе (окуджавское словцо), при упоминании его имени светлеют лица.
Конечно, поэту здорово помогли — но отнюдь не сильные мира сего и вообще, собственно, не люди. Помогли ему две вещи: гитара и твёрдая, не претерпевающая своевременных изменений гражданская позиция.
Имя Окуджавы ещё в 60-е годы стало паролем. Многие и многие дружбы, приятельства, размежевания по принципу «свой — не свой» проверялись и проверяются отношением к его песням.
Булат Окуджава был первым, быть может, после Вертинского (а отношение к его творчеству долгий и сложный разговор) «запевшим поэтом» — уже потом появились другие. И если иных бардов в основном слушают, то Окуджаву поют. Что же так привлекает в его стихах, исполняющихся под гитару? Прежде всего, конечно, талант. Но, как написал Арсений Тарковский, «только этого мало». В них всегда есть яркое, почти улетучившееся из нашей печатной поэзии в пресловутые годы застоя настроение. В них есть осознанная необходимость свободы, чёткая нравственная позиция, интонация искреннего и существенного разговора. А ещё какое-то категорическое желание не знать, «как писать стихи».
Сегодня мы публикуем новые [предисловие из журнала «Огонёк» № 19 (3172), май 1988 — примеч Н. П.] стихотворения Б. Окуджавы.

ПРОВОДЫ У ВОЕНКОМАТА

Вот оркестр духовой. Звук медовый.
И пронзителен он так, что – ах...
Вот и я, молодой и бедовый,
с чёрным чубчиком, с болью в глазах.

Машут ручки нелепо и споро,
крики скорбные тянутся вслед,
и безумцем из чёрного хора
нарисован грядущий сюжет.

Жизнь музы́кой бравурной объята –
всё о том, что судьба пополам,
и о том, что не будет возврата
ни к любви и ни к прочим делам.

Раскаляются медные трубы –
превращаются в пламя и дым.
И в улыбке растянуты губы,
чтоб запомнился я молодым.

Опубликовано здесь и на других сайтах.