«Женщины — это не люди, это другие создания» Опции

[НАДЯ]

Римантас Дихавичюс: «Женщины — это не люди, это другие создания»
Римантас Дихавичюс — советский фотограф...и прирожденный романтик. Именно романтический налет и помог ему стать первым фотохудожником, выпустившим в Советском Союзе издание, прославляющее женскую красоту. Авторский альбом назывался «Цветы среди цветов» и был представлен на международной книжной ярмарке в Москве в 1987 году. Сборник произвел эффект разорвавшейся бомбы.

[Николай Петрович]

Александр МИТТА

КОМАКИ-САН

. . .Больше десяти лет прошло с тех пор, как впервые возникла она передо мной в ослепительном блеске идола рекламы и торговли.
. . .В самом центре Токио, на Гинзе, как раз в том месте, которое так любят снимать фотографы и журналисты, в крупнейшем универмаге Мицукоси висит её гигантский портрет. Вы поднимаетесь на эскалаторе от парфюмерного отдела к отделу женского платья, мимо вас проплывает подбородок Курихары Комаки. Выше через отдел последних мод из Европы и Америки, и — мимо губ Курихары Комаки: сперва проплыла нижняя, затем верхняя губа.
Отдел спортивных товаров — ноздря и нос Курихары Комаки. Товары для детей — гигантский глаз Курихары Комаки.
Брови и лоб приходятся на отдел спортивных товаров. Отдел электроники — подобный горе овал головы Курихары Комаки.
Она — торговый символ всей сети универмагов Мицукоси.
. . .Все девушки Японии хотят подражать ей. Носить те же блузки, те же шляпки; варить рис в тех же кастрюльках, которые держит в руках Курихара Комаки. Поэтому с утра до ночи она не исчезает с экранов телевизора.
Она прелестна, но я уже четвёртый день в Японии, работаю со сценаристами фильма, где Комаки будет играть главную роль, а с ней самой ещё не встречался. Её время расписано по минутам за много недель вперёд. Её поклонники могут каждый день прочитать в газете полный распорядок её рабочего дня. 14 часов каждый день. Киностудия — съёмки для рекламы — телевидение — съёмки для рекламы — театр… съёмки, репетиции, снова съёмки.

. . .Наконец, она появляется в назначенное время, опоздав на 15 минут, что для Японии совершенно невероятно, это всё равно, что, назначив встречу в понедельник, прийти в четверг. Но Комаки всё прощается. Она с улыбкой пожимает плечи, извиняясь: «Пробки». Она несказанно очаровательна. Я никогда не снимал кинозвёзд. Более того, это мой второй взрослый фильм. До этого я снимал только детские фильмы. Поэтому теряюсь. Но работа всё ставит на места…
. . .Комаки — идеальный товарищ в работе. Доброжелательная, собранная, она сразу становится любимицей всей съёмочной группы. Её время в Москве расписано так же, как и в Токио. Занятия балетом — она играет роль балерины и намерена танцевать без дублёров, весь день съёмки, вечерами и в дни отдыха от съёмок — занятия русским языком. Она сама озвучивала роль на русский язык.
. . .Её актёрская техника — за гранью нашего понимания.
. . .Сцена прощания. Героиня Комаки говорит, что предчувствует свою скорую смерть.
— Если хотите, Комаки-сан, можете заплакать. Сцена позволяет более эмоциональную трактовку.
— Вы хотите, чтобы слёзы всё время текли или достаточно одной?
— Не знаю,— замялся я.— Ну, предположим, одна.
— В начале или в конце сцены?
— Ближе к концу.
— На каком слове?
— Что?
— На каком слове слеза должна покатиться по щеке?
— На слове «умереть».
. . .Это уже интересно. Начинается сцена, и я не отрываю взгляда от глаз Комаки. Огромная слеза набухает и дрожит на веке. Сейчас упадёт. А до слова ещё далеко. Нет, слеза колеблется, огромная, полностью заполнившая нижнее веко.
— Я знаю, я умру,— и огромная слеза покатилась по щеке...
. . .Костюмерша и гримёрша плачут вместе с Комаки.
— Стоп! — Комаки весело хохочет.
— Ещё раз? — Она знает, что мы снимаем несколько дублей.
. . .На фильме мы подружились. Комаки с тех пор стала частой гостьей в Москве. А фильм имел успех в Японии, и японцы тут же решили снимать следующий, похожий на первый. Это в Японии принято.
. . .Комаки, впрочем, не имела намерения подчиняться никаким символам успеха, ничему, кроме своего призвания. А призванием её был театр.
. . .Из кинозвезды, любимицы, окружённой многочисленными поклонниками, она превратилась в «первую театральную актрису» Японии. Но не реже её называют «последней великой трагической актрисой японского театра». Театр в Японии переживает тяжёлые времена. Государство его не поддерживает. Комаки трудится в театре «Хайюза» с тем же непрекращающимся усердием: месяц на репетиции спектакля, месяц непрерывного показа в Токио, два месяца гастролей по стране, и — без дня передышки — новые репетиции нового спектакля. В её репертуаре Шекспир, Толстой, Ибсен, Брехт, Шоу — все лучшие женские роли театральной классики.
. . .Но особенная любовь Комаки — русская драматургия. Для неё были поставлены «Анна Каренина», пьесы Чехова, Тургенева. Каждую зиму Комаки приезжает в Москву, смотрит спектакли в московских театрах. А потом приглашает кого-то из режиссёров в Токио.

. . ....А я, снимая разные фильмы, всё время искал драматический сюжет, достойный таланта Комаки.
. . .Почему мне так долго не приходила мысль обратиться за советом к Владимиру Цветову, мы знакомы четверть века. А он знает про Японию всё.
. . .История почти тридцатилетней давности, по сути, абсолютно современна. Это история о том, как японка и русский учёный преодолевали барьеры сопротивления бюрократии своих стран и сообща сделали огромное доброе дело, спасли детей Японии от эпидемии полиомиелита. Подлинная история. Ныне забытая и японцами, и нами.
. . .Курихара Комаки была первой, кто познакомился с нашей заявкой на фильм «Шаг». Она приехала членом жюри Московского кинофестиваля.
— Я буду сниматься в этом фильме. Это сегодня очень важно. Мы должны развивать культурный диалог наших народов.
. . .Вопрос финансирования фильма утрясался долго. В Японии нет государственной дотации на искусство. Это частное дело. У кого есть деньги, те могут потратить их на что угодно, в том числе и на кино. Такой человек называется «спонсор». И вот японцы пытаются заинтересовать идеей фильма то одного спонсора, то другого. Один дал миллион, потом передумал. Дело стало. Но в наших кейсах лежал мосфильмовский план советской картины. Я полагал, что в состоянии снять её в Союзе.
. . .А что скажет Комаки?
. . .Она дважды снималась на «Мосфильме», и она говорит неторопливо и веско:
— Я буду сниматься в этом фильме. В Москве снимают медленнее, чем в Токио. Поэтому я выделю на съёмки 4 месяца. (Это срок съёмки двух японских фильмов.— А. М.) Я отказываюсь от гонорара звезды. И буду сниматься на тех же условиях, что и советские актёры в советских фильмах.
. . .Это был поворотный момент. Возникало ещё множество проблем. Но Комаки сделала всё, что смогла. Она привела с собой группу известных актёров, которые приняли участие в работе на тех же условиях.
. . .И работа тронулась, пошла, набирая темп.
. . .Скажу, забегая вперёд, что ни один японец ни в одном кадре фильма не смог отличить «японской Японии» от той, которую мы поставили на «Мосфильме» и в Алма-ате. Японские художники и мосфильмовские специалисты доказали, что могут сделать сообща что-то достойное профессионального уважения.
. . .Откуда взялись на это японские деньги? Курихара Комаки стала ведущей в репортажах для японского телевидения в Москве. Доход от репортажей шёл на оплату фильма. С понедельника по пятницу на «Мосфильме» проходили съёмки, где Комаки не выходила из кадра. А в субботу и воскресенье Комаки можно было увидеть на Красной площади, среди соборов Кремля. Она представляла японским телезрителям красоты Загорска и Суздаля. С утра до заката. Потом снова съёмки в фильме. Это уже был конкретный опыт самофинансирования, невозможный раньше. Но для меня главным был этический аспект поступка Комаки. Личное проявление социальной активности, за которую она хотела нести полную ответственность.

. . .Что меня всегда поражает в Комаки — это неизбывная доброжелательность и неисчерпаемый потенциал оптимизма. Каждое дело она начинает и ведёт с убеждением, что людям это действительно необходимо. В каждой ситуации как-то естественно располагается наравне со всеми. Кажется, нет неприятности, которую она не преодолеет с радостной улыбкой. А в Японии, как повсюду, актёру надо защищать своё достоинство. Ведь нет ремесла с более неадекватной репутацией, чем актёр. Беззащитное существо, зависящее от всех. От текста драмы, воли режиссёра, нерадивости партнёров, каприза зрителей, здоровья.
. . .Кстати, о здоровье. В отличие от нас японцы не знают бюллетеней. Жизнь устроена так, что болеть не захочешь. В частности, одна небольшая болезнь может уменьшить на всю жизнь вашу пенсию. Вот почему японцы, во-первых, не бюллетенят, а во-вторых, живут дольше всех людей на земле. Приходится думать о здоровье. Не съедят лишнего, не выпьют сверх меры, не создадут конфликтной ситуации друг другу…
. . .В Москве Комаки простудилась. Она горела,как печка, думаю, с температурой где-то под сорок.
— Немедленно в постель! — распорядился я.— Съёмки отменяем.
— Нет,— улыбнулась Комаки.— Я хочу работать. Двадцать минут — и я буду здорова.
. . .Она бросила в стакан воды какой-то круглый белый шарик вроде нафталина. Он зашипел, забурлил и растворился без остатка. Тогда Комаки медленно выпила его и вытянулась в кресле, закрыв глаза. Мы оставили её в покое. Но все уже тихо радовались отмене съёмок.
. . .Вдруг Комаки открыла глаза и вскочила с кресла, весело смеясь:
— Я здорова! — Она помахала руками, поклонилась с лукавым извинением, как бы говоря: здорово я вас провела.
. . .Я потрогал лоб — холодный. Изумлённые, мы продолжили работу. Ну можно ли было не попробовать такого чудесного лекарства? В обеденный перерыв я подошёл к Комаки.
— Комаки-сан, я себя тоже плохо чувствую. Можно принять ваше лекарство?
— Конечно, Саша-сан.
. . .Японский нафталин забулькал и растворился в моём стакане. Я выпил горький раствор и улёгся в том же кресле, что и Комаки. Сперва ничего не происходило, потом в животе как будто образовался горячий кулак. Он разогрелся и стал крутиться внутри живота, всё увеличиваясь в объёме. Я чувствовал, что мои внутренности раскалены, пот лил градом. А огонь захватывал плечи, бёдра, голову. Ломало кости, в глазах раздвоилось… Затем стало всё утихать. Такое ощущение, что огонь сбегал вниз по рукам и выскакивал из пальцев. Я лежал в кресле холодный, мокрый, как мышь. Хотел вскочить с весёлым смехом, как перед этим Комаки, и не мог оторваться от кресла. Не было сил. Я с трудом приподнялся и, качаясь, поплёлся. К концу обеда я был в форме. И подумал: да, когда Комаки весела, ей не так весело. Когда она порхает, ей не так легко, как кажется. Комаки кажется очень мягкой, но эта мягкость на толщину кожи. А под кожей сталь, и высшего качества, легированная.
. . .Эта сталь — её жизненные принципы. Её долг перед людьми. Ответственность за божественный подарок — талант.
. . .Курихара Комаки не политик. Она актриса, художник в самом широком смысле. Она знает реальные ценности русской и советской культуры и полагает, что японцам полезно знакомиться с её драгоценными россыпями. Эту культурную миссию она несёт все годы,, не уставая, не облегчая ноши.
. . ....У истории с деньгами, которыми перед нами помахал «меценат»,было продолжение. Когда фильм был наполовину снят, от спонсора поступил сигнал, что теперь он не против вложить большие деньги.
. . .«Как хорошо! — подумал я.— Теперь Комаки и другие актёры смогут получить полное вознаграждение за свой бескорыстный труд», и помчался с этой вестью к Комаки.
. . .Она уже знала и была мрачна.
— Конечно, это большие деньги и вы возьмёте их,— сказала она.— Но ведь за это он заберёт нашу картину, чтобы заработать на ней. Её покажут в коммерческом прокате так, как им выгодно. И все те простые люди, для которых мы делаем фильм, её не увидят. Мы ведь хотим не зарабатывать, а создать явление культурного контакта. И мы хотели долго, скромно, но целенаправленно работать с фильмом…
— Комаки-сан,— сказал я,— если вы не хотите, этого не будет. Мы сами можем снять картину. Я думал только о вас.
. . .Она заплакала. И это были не актёрские слёзы. К фильму она относится, как к ребёнку. Критики говорят, что среди множества сыгранных ею ролей у неё ещё не было роли простой японской матери, женщины, соединяющей трогательную беззащитность и несгибаемое упорство.
. . .Что скажут наши зрители, я не знаю. Могу только подтвердить, что в фильме «Шаг» вы увидите Курихару Комаки такой, какая она есть в жизни. Добрую, преданную своим подругам и своим идеалам. Человека, о котором каждый мог бы мечтать как о друге.

Журнал «Огонёк» № 52 (3205) декабрь 1988